Александр Николаевич Радищев – писатель, автор известного произведения «Путешествие из Санкт-Петербурга в Москву». За издание книги был приговорен к смертной казне, которая была заменена ссылкой в Сибирь.

Ссыльный А.Н. Радищев от Петербурга до Тобольска добирался более трех месяцев. Добравшись в дорожной кибитке, в сопровождении 2-х унтер-офицеров до Тобольска зимой 1790 г., он пишет стихотворение:

...Ты хочешь знать: кто я? что я? куда я еду?

Еще кровь дружеска при гробе не застыла!

Я тот же, что и был и буду весь мой век;

Не скот, не дерево, не раб, но человек!

Дорогу проложить, где ни было и следу

Для борзых смельчаков и в прозе и в стихах,

Чувствительным сердцам и в истине, и в страхе

В острог Илимский еду!

«Едва прибыв сюда – писал он о Тобольске в письме Воронцову– я, как мне казалось, сразу прочел на лицах ту надпись, что Данте ставит над вратами Ада: "Оставь надежду всяк сюда входящий".

И Действительно, Тобольск, еще не отстроившийся после большого пожара 1788 г., представлял собой картину не самую обнадеживающую. Тем не менее, Радищев прожил здесь более полугода, бывал в театре, принимался у губернатора А. Алябьева, занимался изучением культуры края, быта сибиряков, составлял записки, которые, по мнению некоторых исследователей, могли стать продолжением «Путешествия».

В Тобольском архиве в фонде Тобольской духовной консистории сохранилось свидетельство о пребывании в Тобольске русского писателя – ведомость Градо-Тобольской Михаило-Архангельской церкви Тобольской губернии о бывших на исповеди за 1791 г. с записью о бывшем на исповеди 22 марта подпорутчике Стефане Ивановиче Тюкине 60 лет и проживающем у него подворнике «нещастном» Александре Николаевиче Радищеве 42 лет и детях его Павле 7 лет и Екатерине 8 лет – 10 апреля.

ГБУТО ГА в г. Тобольске. Ф. И-156. Оп. 15. Д. 338. Л. 174об (заголовок документа с указанием церкви), 175об.

 

Письмо П.А. Словцова М.М. Сперанскому другу его.

В Тобольском государственном архиве сохранились немногочисленные документы, рассказывающие об известном историке, публицисте, основоположнике краеведения Сибири Петре Андреевиче Словцове. Родом из духовного звания, уроженец Верхотурского уезда; с 1779 по 1788 г. обучался в Тобольской духовной семинарии. Для продолжения учебы был направлен в Петербург в Александро-Невскую духовную семинарию, где он подружился с Михаилом Сперанским. С ним они «взаимно разделяли свои горести и недостатки, случалось, что попеременно носили одну рубашку». Дружбу свою с М.М. Сперанским Петр Андреевич пронес через все годы жизни. Находясь в ссылке, он написал стихотворное письмо М.М. Сперанскому:

 

Еще с холодного пера текут чернила,

Еще кровь дружеска при гробе не застыла!

Сижу в стенах, где нет полдневного луча,

Где тает вечная и тусклая свеча...

Хочу из дальних мест и из-за гор вещать,

Лишенный счастья могу его желать 

Другим. Мой друг прими мой стон вместо совета.

Тебе со мной одна стояла в славе мета.

Тот счастлив, говорят, кому коварный рок

В слезах чужих дает ко счастию урок.

К словесности в тебя вдохнула муза склонность,

А философский век доставил мыслям вольность;

К отважным мнениям ты много склонен был,

Чертами смелыми, как я, блистать любил;

Но помни, что тому фортуна изменяет,

Кто остроумию, не времени ласкает;

Не начинай играть Волторовым пером,

Читай Волтера ты, но с Клирковым умом;

Россия хоть давно читает вольнодумов,

Но рано ей своих отважить остроумов.

Она благодарит Монтисхиев, Руссов,

Но сын ея ей враг, когда он философ.

Кто в сей стране злодей, в другой тот покровитель;

Один и тот же ум и критик и учитель.

Не то пишу, чтоб ты не волен был умом:

Народу подлому довлеет быть рабом;

Ты мысли гордой будь тиран предразсуждений,

Понеже разум наш есть цепь опровержений.

Так учит Бельс… еще я повторю будь смел,

Да только с тем, чтоб свет тебя не разумел,

Не будь писателем, забудь сию отвагу,

И мыслей не клади блестящих на бумагу;

Пиши к друзьям, черты красивые бросай,

Пиши о новостях, но книг им не вручай.

Вот завещанье все! Носи личину в свете,

А философом будь в своем лишь кабинете.

В противном случае в кармане яд имей:

Одну вкушают смерть писатель и злодей.

Ты спрашиваешь: чем от черни отличаться?

Молчать и презирать – ласкать и насмехаться.

Исследуй склонности и темперамент свой

Какой он рассмотри, печальной иль живой?

Не спорь со мной, ты был чувствителен и страстен

Утехам, нежности и дружеству подвластен.

А до= них был пастух, - он знал одну свирель,

Любился так же ты; все ж ты не Фантенель.

Эх! Сколько слез прольешь и сколько будет вздохов,

Когда подвергнешься судьбине философов!

Теперь какая жизнь моя? Что я? Раб? Нет!

Когда захочет он – своей рукой умрет.

Скот? Нет! Он в будущих ударах не скрежещет;

Мертвец? Спокоен он, в нем сердце не трепещет.

Сижу в стенах, где нет полдневного луча,

Где тает вечная, но тусклая свеча;

Я болен – весь опух и силы ослабели,

Сказал бы более, но… слезы одолели…

Я часто жалуюсь: почто простой народ

Забыл естественной и дикой жизни род?

Почто он вымыслил Гражданские законы

И основал посты Правительства и Троны?

Для счастья, говорят так, но для счастья тех,

Которы рвут с нас дань для балов и потех.

Так меркнет гражданин как слабый свет в тумане,

Потом исчезнет он как речка в океане!

Но муза дерзкая! Престань в сем заблуждать;

Закройтесь раны здесь: довольно уж страдать!

Уже плачевну жизнь мою смерть облегчает;

Уже мой труп душа стеняща оставляет.

Сокрой его земля от плачущих друзей!

Увы! Не погребут они моих костей,

И не узнают, где лежать мой пепел будет:

Забудет дружество, и свет меня забудет;

Прозябнет пыль моя над кучкою моей;

Вот весь мой памятник! Вот весь мой мавзолей.

Пускай над трупами вельможи строят башни,

Но из гробниц уже не будут бедным страшны.

Мой друг! Как хартия придет к тебе сия,

Скажи родителям, что умираю я;

Что я отеческих по смерть держался правил,

Что добродетель, честь всего превыше ставил;

Напомни, что я здесь невинно был гоним,

Проси прощения несчастиям моим;

Пусть тень благословят, пусть сын почиет в гробе,

Коль мирны дни его катились в тягость злобе.

Родители мои, они в седых летах

Останутся одни и будут жить в слезах.

О рок! Со всех сторон ты сердце мне пронзаешь,

Но только ль стрел твоих? Ты друг мой  понимаешь.

Твоей, боюсь сказать, сестрице возвести

Что льстился я… любовь и дружество прости!..

 

         П. С.

 

ГБУТО ГА в г. Тобольске. Ф. И-146. Оп.1. Д.1. Л. 8-9об.